Выбор посреднической позиции свидетельствует о заинтересованности этнических лидеров и организаций в компромиссном окончании конфликта.
Итак, посредничество является видом конфликтного менеджмента, направленного на окончание конфликта. Посредничество в этническом конфликте означает миротворческое вмешательство третьей стороны в конфликтные отношения с их согласия, занятие переходной позиции между конфликтом и его окончанием. Компромиссный стиль и проблемно-поисковый подход к урегулированию конфликта на основе трехсторонних переговоров толерантности сторон и нахождения взаимовыгодных соглашений отличает посредничество от принудительных решений этнических споров арбитражем, судом, репрессивной пацификацией. Посредничество направлено на предотвращение насилия в конфликте и восстановление устойчивой кооперации сторон.[22]
Нормативные предпосылки посреднического вмешательства в региональный этнический конфликт были созданы в конце XIX в. в период кризиса международного порядка, основанного на балансе сил европейских мировых держав. В Гаагских конвенциях о законах и обычаях войны 1899 и 1977 гг. были определены основные правила посредничества: добровольность вмешательства в конфликт третьей стороны; трехсторонние переговоры в целях поиска компромиссного решения спора; содействие посредника решению спора и рекомендательный характер его предложений для конфликтующих государств.
Организационные предпосылки посредничества в решении регионального этнического конфликта были созданы под влиянием двух мировых войн. Исключительная жестокость войн вызвала оппозицию общественного мнения большинства стран к войне как легитимному средству внешней политики. Оппозиция воплотилась в международном праве, признающем агрессию государства преступлением и оправдывающем войну только средством борьбы с агрессором. Были созданы универсальная организация коллективной международной безопасности - Лига Наций и затем ООН, а также региональные межправительственные международные организации. Расширился круг участников посреднического управления региональным конфликтом. Третьей стороной могут быть представители отдельного государства, группы государств или международной организации.
Следовательно, в соответствии с нынешним международным правом и организацией посреднического вмешательства в этнический конфликт, роль посредника могут выполнять представители государства, группы государств, региональных межгосударственных организаций, ООН, а также представители общественных и международных общественных организаций.
В этнических конфликтах, способных привести к войне, возрастает число иррациональных решений. Угрозы и контругрозы мотивируются престижными соображениями, нежели трезвон оценкой соотношения сил. Рефлективное вмешательство посредника направлено на освобождение восприятия конфликтной ситуации от этноцентризма и восстановление толерантности за счет поиска областей конвергенции интересов. Стадиями рефлективной деятельности посредничества являются: 1) восстановление контакта конфликтующих сторон; 2) формирование доверия на переговорах путем совместной диагностики конфликта и определение совпадающих позиций сторон.[23]
Не все исследователи согласны с ограничением посредничества рефлективной деятельностью. Р.Г. Абдулатинов и А.В. Дмитриев рассматривают рефлективную и результирующую функции посредничества фазами единого процесса урегулирования этнического конфликта.[24]
В.А. Соловьев отмечает контролирующую функцию посредничества в период поствооруженного противостояния. Посредник контролирует договоренности «о поэтапной ликвидации последствий конфликта и переход к обычным взаимоотношениям субъектов бывшего конфликта».[25] В условиях, после заключения мирных соглашений лидерами конфликтующих сторон, наблюдается дефицит доверия между этническими организациями. Радикальная этноцентристская часть организации может использовать период переговорного процесса для подготовки к новой военной конфронтации. Поэтому посредник осуществляет контроль за выполнением мирных договоренностей, ограничивающих конфликтогенные фактор]>). На материале урегулирования осетино-ингушского вооруженного конфликта 1992 г. В.А. Соловьев исследовал роль посреднических федеральных структур в «реконструкции постконфликтного пространства», то есть нормализации отношений между субъектами конфликта. Эта нормализация происходит постепенно, через осуществление комплекса политико-правовых, административных, силовых, социально-экономических мер, ведущих к межгрупиовой кооперации и толерантности.
Глава 2. Стратегия подавления политического экстремизма в Чеченской республике
Стратегия подавления — это систематическое пресечение действий политического экстремизма в регионах посредством применения силы федерального государства. Тактика стратегии подавления представляет ситуативный способ противодействия экстремизму.
В 90-х годах на Юге России наблюдается тенденция повышения общественной опасности политического экстремизма. Она обусловлена существованием многочисленных экстремистских структур, стремящихся к ослаблению конституционного строя РФ насильственными средствами, а нередко — его вооруженному изменению. С этой тенденцией связано увеличение масштабов ведения экстремистской пропаганды, особенно на националистической и религиозно-фундаменталисткой основе. Главным показателем повышения опасности экстремизма для жизни личности, населения региона и Федерации остается расширение практики терроризма. Об этом свидетельствует рост числа зарегистрированных на Юге России преступлений террористического характера.
Если в 1997 г. было зарегистрировано 1535 террористических преступлений, то в 2000 г. — 4167 аналогичных преступлений. Даже неполные данные о совершенных преступлениях подтверждают тенденцию роста общественной опасности политического экстремизма.
Повышенная опасность политического экстремизма связана с расширением его географии на территории страны. Этому способствовал главный очаг терроризма, созданный антиконституционными силами в Чеченской Республике при поддержке международного терроризма.[26] Эти силы стремились перенести террористическую деятельность не только на территорию сопредельных субъектов Федерации Юга России, но и центральных регионов (например, террористические акты в Москве).
Для политического экстремизма Юга России характерна устойчивая тенденция слияния экстремизма с организованной преступностью. Об этом свидетельствует уровень преступности в Южном федеральном округе, это примерно 340 тыс. преступлений в год.[27] Слияние экстремистов с организованной преступностью происходит на основе взаимной заинтересованности. Наиболее стабильный характер данный процесс получил на территориях с затяжными межнациональными конфликтами — Осетии, Ингушетии, Дагестане, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии. Преступные общества поддерживают радикальных сепаратистов и религиозных экстремистов для срыва антикриминальных мероприятий властей. Экстремистские организации стремятся к сотрудничеству с организованной преступностью для получения финансовой, материально-технической помощи, участия в криминальном бизнесе.[28] Усиливает общественную опасность политического экстремизма на Юге России рост уровня организации экстремистских структур. У активных и устойчивых по времени экстремистских формирований эта структура дифференцирована. Она включает в себя системы тылового обеспечения, каналы поступления оружия, финансовых и материально-технических средств внутри страны и извне; использование современных электронных средств связи; пропаганду экстремистской идеологии для расширения социальной базы организации.
На Юге России росту общественной опасности политического экстремизма способствует сохранение низкого уровня жизни населения в очагах межнационального напряжения. Если средний доход одного россиянина в конце 1998 г. был 900 руб. в месяц, то на Северном Кавказе он колебался от 300 руб. в Ингушетии до 600 руб. в Краснодарском крае.[29] Массовая безработица, показатели которой самые высокие на Северном Кавказе, побуждает заниматься полулегальным и криминальным бизнесом. За первое полугодие 1999 г. при снижении реальных доходов населения на 24% товарооборот вырос на 8%.[30] Такой разрыв объясняется вовлечением населения республик в теневую экономику — игорный бизнес, нелицензированное производство водочных и коньячных фальсификатов, производство нефтепродуктов, торговлю наркотиками, оружием. Расширение теневой экономики означает расширение социальной базы политического экстремизма, поскольку он, как и криминальные структуры, заинтересован в нефункциональности правоохранительных институтов.
Таким образом, в 90-е гг. на Юге России обозначилась тенденция повышения общественной опасности политического экстремизма. Главной сущностной чертой данной тенденции является расширение практики и географии терроризма. Повышение общественной опасности политического экстремизма было вызвано антиконституционным режимом Чечни, соединением экстремизма с организованной преступностью, сохранением очагов межнациональной напряженности. Вследствие роста безработицы и теневой экономики произошло расширение социальной базы политического экстремизма.
2.1. Внутренние составляющие чеченского конфликта
В основе кровопролитного противостояния "Россия — Чечня" лежит, прежде всего, борьба за политический статус Чечни. Данная конфронтация вызвана как объективными историческими причинами, так и серией стратегических просчетов со стороны Кремля в его кавказской политике. Именно в Чеченской республике "ельцинская" политика свободной федерализации ("Берите столько суверенитета, сколько хотите!"), а в практическом отношении неуправляемый процесс конфедерализации Российского государства в условиях идеологического вакуума, получила свое максимальное развитие. Стремительный демонтаж светских институтов управления и власти, введение шариатских законов, - стали результатом национального самоопределения чеченцев. При молчаливом согласии Федерального Центра происходило формирование "нового чеченского социума" под лозунгом: "Свободная Ичкерия". Появление новых лидеров и политических группировок, одновременный передел власти и собственности в республике в считанные мгновения разрушил фундаментальные основы чеченского общества, утвердив основным законом Чечни - закон силы, надолго отодвинув при этом формирование гражданского общества.[31]
Сегодня Чечня предстает перед нами в качестве т.н. "криминальной республики". Экономическое воспроизводство здесь заменено квазихозяйственными формами активности, а тейповая принадлежность является определяющей в процессе межличностных и политических отношений.[32] Единое централизованное управление отсутствует. Властные полномочия отправляют полевые командиры, которые представляют политическую, управленческую элиту, определяя стратегические цели и задачи развития республики. Очевидно, что для последних факт независимости Ичкерии - есть неизбежный атрибут физического существования. Поэтому использование любых форм противодействия Федеральному Центру (вооруженное противостояние, террористическая деятельность, идеологические диверсии, активная эксплуатация исламского фактора и т.п.) оценивается ими как средство выживания. В обществе, где утверждается возможность решать все политические, социальные и экономические проблемы только при помощи насилия, всегда появляются структуры (кланы), готовые эти возможности реализовать. Постоянно находясь в экстремальных условиях, они заинтересованы в регулярном воспроизводстве данной ситуации.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
