появляется «форма-человек» Бог умирает и возникает вопрос, какая новая
форма из взаимоотношений сил человека с силами внешнего получиться,
которая уже не будет ни Богом, ни Человеком. Это проблема, которая была
сформулирована Ницше в вопросе о «сверхчеловеке». Какое соединение сил
внешнего с силами внутреннего образует новую форму? И что это будут за
силы?
Делез говорит о том, что вероятно субъекты буду теперь
производиться не за счет складки или разглаживания, а при помощи чего-то
напоминающего Сверх-складку, «о которой свидетельствуют изгибы, присущие
цепочкам генетического кода, возможности кремния в компьютерах третьего
поколения, а также контуры фразы в литературе модерна, когда языку «только
и остается, что загнуться в вечной оглядке на себя». Впрочем, разве
«конечно-неограниченное» или сверхскладку не вычерчивал уже Ницше, назвав
их «вечным возвращением»»?[43].
Примером такой онтологии «Сверх-Складки» является психоанализ Ж.
Лакана, в котором субъект появляется в результате или в месте смещения,
фундаментальной деформации, сбоя в процессе символической репрезентации
реального. Человек, как эффект идеологического по своей механике
отчуждения, происходящего в процессе символизации Реального и,
одновременно идеология как единственная форма реализации субъективности,
- основные темы книги С. Жижека «Возвышенный объект идеологии».
Глава 4. Стратегия желания и подлинность субъекта
Критика идеологии Славоя Жижека, будучи построена на определенной
топологии, схеме, лакановском графе желания, своей целью ставит обнаружения
фундаментального противоречия, парадокса действительности, иллюзии,
которая одновременно и структурирует наше действительное отношение к
реальности и сама функционирует как идеологический фантазм. Выявлении
иллюзии идентичности, которая на самом деле есть эффект фундаментального
идеологического фантазма, фундаментального противоречия, как внутреннего
условия любой идентичности.
Как известно, Лакан, создавал и разрабатывал свой граф желания
исключительно в качестве практической схемы, намечающей структурную
организацию данных клинического опыта, « для того чтобы наглядно показать,
где располагается желание по отношению к субъекту, определяемому
артикуляцией его в означающем». Жижек рассматривает общество как единицу
желания в мире означающего, где идеология оказывается выстроенной на
материале этого символического порядка (Другого с большой буквы) и
непосредственно вплетена в него. В отличие от традиционной критики
идеологии, которая представляет идеологию «ложным сознанием», цель
психоаналитического подхода - идеологический фантазм, работающий в самой
сердцевине социальной действительности. Поддерживает и обеспечивает эту
работу фантазма (бессознательного) автоматика символических связей, машины
означающего. Работа фантазма состоит в переносе, в регулярной
экстериоризации наших переживаний, в ретроактивном поддержании идентичности
самого субъекта в идеологическом поле.
Жижек описывает механику идеологического фантазма, используя Марксову
модель товарного фетишизма. Люди, пользуясь деньгами, осознают, что деньги
всего лишь воплощение, материализация системы общественных отношений и, что
за отношениями между вещами стоят отношения между людьми. Но в самой своей
социальной деятельности – в том, что они делают, они поступают так, как
если бы деньги, в их материальности, непосредственно воплощали бы
богатство как таковое. Место фантазма оказывается в самой социальной
практике, реализующейся по принципу фетишистской инверсии, иллюзии,
осуществляющей фундаментальную подмену. Иллюзия эта не является ложным
сознанием, не искажает некое гипотетическое знание о действительности, она
реализуется в самой действительности, конституируя саму деятельность людей,
как трансфер. «Они упускают из виду, они заблуждаются не насчет
действительности, а насчет иллюзии – иллюзии структурирующей их
действительность, их реальную социальную активность. А эта упущенная,
неосознаваемая иллюзия функционирует уже как идеологический фантазм»[44].
Проблема идеологии рассматривается сквозь призму учения Лакана о
подлинности субъекта как функции стратегии желания. Исходные условия
стратегии желания заключаются в том, что субъект обнаруживает себя перед
лицом некой субстанциональной истины (тайны), к которой он не допущен,
которая ускользает от него (бесконечно). Субъект, сталкиваясь с
загадочным и недостижимым Другим, задается вопросом « Что хочет Другой?»
который на самом деле есть вопрос самого Другого.
«Деятельность, именуемая психоанализом зиждется на определенной
структуре»[45]. На «структуре времени» задаваемой процедурой анализа
реализующегося как символическая интеграция и осуществляющего ретроактивную
«реализацию смысла» (проработку означающего).
Ключевые элементы этой структуры непосредственно взаимосвязаны друг
с другом: одни определяется через другие, через отношения элементов,
через их движение и направление. Элементы и их отношения и структурируют
самого субъекта. Задача Лакана, заключается в дешифровке субъекта, причем
такого рода логика изначально конституирована бессознательным.
«Бессознательное есть цепь означающих, которая где-то в другом месте
(«на другой сцене») настоятельно повторяются, проникая в лазейки,
предоставляемые ей наличным дискурсом и мышлением, которое тот изнутри
формирует»[46].
«Бессознательное структурировано как язык», языковая структура,
которая в точности соответствует двум аспектам языка: метафоре и метонимии,
т.е. эффектам замещения и комбинации означающих, возникающих в
синхроническом и диахроническом измерениях дискурса. Отсюда субъект
определяется как «шифтер или индикатив, указывающий в подлежащем
высказывания субъект, в смысле того, кто ведет речь. Другими словами, он
указывает на субъекта акта высказывания, но при этом отнюдь не означает
его». Таким образом, Лакан описывает механизм трансфера.
Истина проистекает из неузнавания. Только проработав неузнавание,
мы можем открыть подлинную натуру другого и преодолеть собственные
недостатки. «Наш путь к истине совпадает с самой истиной». Воображаемое «Я»
(тот образ, который представляется нам наиболее привлекательным, это то
«какими мы бы хотели бы быть») существует на основе неузнавания своих
предпосылок, обусловленных структурой символического порядка.
Т.е. воображаемая идентификация строится на некоем осадке, который
выпадает в результате символизации Реального в процессе означивания.
Продвинувшись слишком далеко в обнаружении истины (недоступного нам
Реального) мы рискуем самой своей онтологической устойчивостью. Ибо сама
это устойчивость конституируется иллюзией, проистекает из неузнавания.
Истина вырабатывается самим анализом, т.е. анализ задает границы значения.
Субъект конституируется этим процессом, но не управляет им. Анализ-это
символизация воображаемых следов, определяемых Лаканом как «симптом».
Симптом предстает перед нами сначала как след, который и останется всегда
непонятным, до тех пор, пока анализ не продвинется достаточно далеко.
Симптомы смысла не несут, они лишь указатели того, откуда проистекают.
Деррида предлагает использовать фрейдовское понятие следа (симптома) вне
рамок метафизики присутствия. «След есть стирание себя, своего собственного
присутствия, он составляется угрозой или страхом своего непоправимого
исчезновения, исчезновения своего исчезновения»[47].
Неузнавание является имманентным условием окончательного достижения
истины, более того, оно изначально обладает позитивным онтологическим
измерением. Хайдеггер говорит: «Конечность Dasein – разумение бытия - лежит
в забытости. Она не есть нечто случайное и преходящее, но образует себя
необходимо и постоянно. Любая фундаментально-онтологическая конструкция,
нацеленная на раскрытие внутренней возможности разумения бытия, должна
набрасыванием вырывать у забытости устанавливаемое наброском. Так что
аналитика Dasein с самого начала должна стремиться к усмотрению Dasein в
человеке в свете именно того способа бытия человека, который по своей
сущности тяготеет к тому, чтобы отставлять Dasein и его разумение бытия,
т.е. изначальную конечность, в забытость»[48].
За неузнаванием скрывается наслаждение, а знание приводит к потере
этого наслаждения (« наслаждение возможно только при условии некоторого не-
знания»). С точки зрения Лакана реальное ядро наслаждения – симптом,
сохраняющийся как избыток и постоянно возвращающийся, невзирая на попытки
разрешить его анализом, выразить в слове его смысл.
Симптом – это шифрованное, кодированное сообщение у которого есть
свой адресат. Он изначально формируется ради своего истолкования, для
Другого, который и наделяет его смыслом. Даже будучи истолкован он
продолжает существовать, потому что симптом – это не только кодированное
сообщение для субъекта, но и одновременно способ организации своего
наслаждения. Поэтому субъект не в силах отказаться от своего симптома после
истолкования. Это шифрованное сообщение скрывает за собой фантазм как
сущность наслаждения.
Проблему разрешения симптома, сохраняющего свою структуру и после
истолкования и после дистанцирования от фантазма Лакан пытался решить через
введенное им понятие «синтома». Это такое означающее, которое не включено в
некую сеть, а непосредственно наполнено наслаждением. Синтом – это «
некоторая конфигурация означающих пронизанная наслаждением», это «
наслаждение со смыслом». Только симптом как синтом позволяет субъекту
«избежать безумия», «выбрать что-то (образование симптома) вместо ничто
(разрушение символического универсума)».
Только симптом придает некий минимум устойчивости бытию-в-мире,
связывая наслаждение с определенным означающим, с символическим
образованием. (В психоаналитической практике – это окончание
психоаналитической процедуры, в которой происходит идентификация с
симптомом. Пациент способен распознать в Реальном своего симптома
единственное основание бытия). «Симптом: патологическая, специфическая
конфигурация означающих, некий рубеж наслаждения, инертное пятно,
противящееся коммуникации и истолкованию, пятно не могущее быть включенным
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
