Русская культура в начале XX века: Символизм. Религиозные течения в философии

дискуссий отравляли жизнь обоих.

Однако, несмотря на всю сложность и запутанность отношений творческих

и личных, оба поэта продолжали уважать, любить и ценить творчество и

личность друг друга, что еще раз подтвердило выступление Белого на смерть

Блока.

После революционных событий 1905 года в рядах символистов еще более

усилились противоречия, которые в конце концов привели это направление к

кризису.

Нельзя, однако, не отметить, что русские символисты внесли

существенный вклад в развитие отечественной культуры. Наиболее талантливые

из них по-своему отразили трагизм положения человека, не сумевшего найти

свое место в мире, сотрясаемом грандиозными социальными конфликтами,

пытались отыскать новые способы для художественного осмысления мира. Им

принадлежат серьезные открытия в области поэтики, ритмической реорганизации

стиха, усиления в нем музыкального начала.

«Послесимволистическая поэзия отбросила «сверхчувственные» значения

символизма, но осталась повышенная способность слова вызывать неназванные

представления, ассоциациями замещать пропущенное. В символистическом

наследстве жизнеспособнее всего оказалась напряженная ассоциативность»[6].

В начале второго десятилетия XX века появились два новых поэтических

течения - акмеизм и футуризм.

Акмеисты (от греческого слова «акме» - цветущая пора, высшая степень

чего-либо) призывали очистить поэзию от философии и всякого рода

«методологических» увлечений, от использования туманных намеков и символов,

провозгласив возврат к материальному миру и принятие его таким, каков он

есть: с его радостями, пороками, злом и несправедливостью, демонстративно

отказываясь от решения социальных проблем и утверждая принцип «искусство

для искусства». Однако творчество таких талантливых поэтов-акмеистов, как

Н.Гумилев, С.Городецкий, А.Ахматова, М.Кузьмин, О.Мандельштам, выходило за

рамки провозглашенных ими теоретических принципов. Каждый из них вносил в

поэзию свои, только ему свойственные мотивы и настроения, свои поэтические

образы.

С иными взглядами на искусство вообще и на поэзию в частности

выступили футуристы. Они объявили себя противниками современного

буржуазного общества, уродующего личность, и защитниками «естественного»

человека, его права на свободное, индивидуальное развитие. Но эти заявления

нередко сводились к абстрактному декларированию индивидуализма, свободы от

нравственных и культурных традиций.

В отличие от акмеистов, которые хотя и выступали против символизма, но

тем не менее считали себя в известной степени его продолжателями, футуристы

с самого начала провозгласили полный отказ от любых литературных традиций и

в первую очередь от классического наследия, утверждая, что оно безнадежно

устарело. В своих крикливых и дерзко написанных манифестах они прославляли

новую жизнь, развивающуюся под влиянием науки и технического прогресса,

отвергая все, что было «до», заявляли о своем желании переделать мир, чему,

с их точки зрения, в немалой степени должна содействовать поэзия. Футуристы

стремились овеществить слово, связать его звучание непосредственно с тем

предметом, которое оно обозначает. Это, по их мнению, должно было привести

к реконструкции естественного и созданию нового, широко доступного языка,

способного разрушить словесные преграды, разобщающие людей.

Футуризм объединил разные группировки, среди которых наиболее

известными были: кубофутуристы (В.Маяковский, В.Каменский, Д.Бурлюк,

В.Хлебников), эгофутуристы (И.Северянин), группа «Центрифуга» (Н.Асеев,

Б.Пастернак и др.).

В условиях революционного подъема и кризиса самодержавия акмеизм и

футуризм оказались нежизнеспособными и к концу 1910-х годов прекратили свое

существование.

Среди новых течений, возникших в русской поэзии в этот период,

заметное место стала занимать группа так называемых «крестьянских» поэтов -

Н.Клюев, А.Ширяевец, С.Клычков, П.Орешин. Некоторое время к ним был близок

С.Есенин, впоследствии вышедший на самостоятельную и широкую творческую

дорогу. Современники видели в них самородков, отражавших заботы и беды

русского крестьянства. Объединяли их также общность некоторых поэтических

приемов, широкое использование религиозной символики и фольклорных мотивов.

Среди поэтов конца XIX - начала XX века были и такие, чье творчество

не вписывалось в существовавшие тогда течения и группы. Таковы, например,

И.Бунин, стремившийся продолжать традиции русской классической поэзии;

И.Анненский, в чем-то близкий к символистам и в то же время далекий от них,

искавший свой путь в огромном поэтическом море; Саша Черный, называвший

себя «хроническим» сатириком, блестяще владевший «антиэстетическими»

средствами обличения мещанства и обывательщины; М.Цветаева с ее

«поэтической отзывчивостью на новое звучание воздуха».

Для русских литературных течений начала XX века характерен поворот

ренессанса к религии и христианству. Русские поэты не могли удержаться на

эстетизме, разными путями они пытались преодолеть индивидуализм. Первым в

этом направлении был Мережковский, затем ведущие представители русского

символизма начали противополагать соборность индивидуализму, мистику

эстетизму. Вяч.Иванов и А.Белый были теоретиками мистически окрашенного

символизма. Произошло сближение с течением, вышедшим из марксизма и

идеализма.

Вячеслав Иванов был один из самых замечательных людей той эпохи:

лучший русский эллинист, поэт, ученый филолог, специалист по греческой

религии, мыслитель, теолог и философ, публицист. Его «среды» на «башне»

(так называли квартиру Иванова) посещали наиболее одаренные и

примечательные люди той эпохи: поэты, философы, ученые, художники, актеры и

даже политики. Происходили самые утонченные беседы на темы литературные,

философские, мистические, оккультные, религиозные, а также и общественные в

перспективе борьбы миросозерцаний. На «башне» велись утонченные разговоры

самой одаренной культурной элиты, а внизу бушевала революция. Это было два

разобщенных мира.

Наряду с течениями в литературе возникли новые течения в философии.

Начался поиск традиций для русской философской мысли у славянофилов, у

Вл.Соловьева, у Достоевского. В салоне Мережковского в Петербурге были

организованы Религиозно-философские собрания, в которых участвовали как

представители литературы, заболевшей религиозным беспокойством, так и

представители традиционно-православной церковной иерархии. Вот как описывал

эти собрания Н.Бердяев: «Преобладала проблематика В.Розанова. Большое

значение имел также В.Тернавцев, хилиаст, писавший книгу об Апокалипсисе.

Говорили об отношении христианства к культуре. В центре была тема о плоти,

о поле... В атмосфере салона Мережковских было что-то сверхличное, разлитое

в воздухе, какая-то нездоровая магия, которая, вероятно, бывает в

сектантской кружковщине, в сектах не рационалистического и не евангельского

типа... Мережковские всегда претендовали говорить от некоего "мы" и хотели

вовлечь в это "мы" людей, которые с ними близко соприкасались. К этому "мы"

принадлежал Д.Философов, одно время почти вошел в него А.Белый. Это "мы"

они называли тайной трех. Так должна была сложиться новая церковь Святого

Духа, в которой раскроется тайна плоти".

В философии Василия Розанова "плоть" и "пол" означали возврат к

дохристианству, к юдаизму и язычеству. Его религиозное умонастроение

сочеталось с критикой христианского аскетизма, апофеозом семьи и пола, в

стихии которого Розанов видел основу жизни. Жизнь у него торжествует не

через воскресение к вечной жизни, а через деторождение, то есть распадение

личности на множество новых рожденных личностей, в которых продолжается

жизнь рода. Розанов проповедовал религию вечного рождения. Христианство для

него религия смерти.

В учении Владимира Соловьева об универсуме как "всеединстве"

христианский платонизм переплетается с идеями новоевропейского идеализма,

особенно Ф.В.Шеллинга, естественнонаучном эволюционизмом и неортодоксальной

мистикой (учение о "мировой душе" и др.). Крах утопического идеала

всемирной теократии привел к усилению эсхатологических (о конечности мира и

человека) настроений. Вл.Соловьев оказал большое влияние на русскую

религиозную философию и символизм.

Павел Флоренский разрабатывал учение о Софии (Премудрости божией) как

основе осмысленности и целостности мироздания. Он был инициатором нового

типа православного богословствования, богословствования не схоластического,

а опытного. Флоренский был платоником и по-своему интерпретировал Платона,

в последствии стал священником.

Сергей Булгаков - один из главных деятелей Религиозно-философского

общества «памяти Владимира Соловьева». От легального марксизма, который он

пытался соединить с неокантианством, перешел к религиозной философии, затем

к православному богословию, стал священником.

И, конечно же, величиной мирового значения является Николай Бердяев.

Человек, стремившийся к критике и преодолению любых форм догматизма, где бы

они ни появлялись, христианский гуманист, называвший себя «верующим

вольнодумцем». Человек трагической судьбы, изгнанный с Родины, и всю жизнь

болевший за нее душой. Человек, чье наследие, до последнего времени,

изучалось во всем мире, но только не в России. Великий философ, которого

ждет возвращение на Родину.

Остановимся более подробно на двух течениях, связанных с мистическими

и религиозными исканиями.

«Одно течение представляла православная религиозная философия, мало,

впрочем приемлемая для официальной церковности. Это прежде всего

С.Булгаков, П.Флоренский и группирующиеся вокруг них. Другое течение

представляла религиозная мистика и оккультизм. Это А.Белый, Вяч.Иванов... и

даже А.Блок, несмотря на то, что он не склонен был ни к каким идеологиям,

молодежь, группировавшаяся вокруг издательства «Мусагет», антропософы*.

Одно течение вводило софийность в систему православной догматики. Другое

течение было пленено софийностью алогической. Космическое прельщение,

характерное для всей эпохи, было и там и здесь. За исключением С.Булгакова,

для этих течений совсем не стоял в центре Христос и Евангелие.

П.Флоренский, несмотря на все его желание быть ультраправославным, был весь

в космическом прельщении. Религиозное возрождение было христианообразным,

обсуждались христианские темы и употреблялась христианская терминология. Но

был сильный элемент языческого возрождения, дух эллинский был сильнее

библейского мессианского духа. В известный момент произошло смешение разных

духовных течений. Эпоха была синкретической, она напоминала искание

мистерий и неоплатонизм эпохи эллинистической и немецкий романтизм начала

XIX века. Настоящего религиозного возрождения не было, но была духовная

напряженность, религиозная взволнованность и искание. Была новая

проблематика религиозного сознания, связанная еще с течениями XIX века

(Хомяков, Достоевский, Вл.Соловьев). Но официальная церковность оставалась

вне этой проблематики. Религиозной реформы в церкви не произошло»[7].

Многое из творческого подъема того времени вошло в дальнейшее развитие

русской культуры и сейчас есть достояние всех русских культурных людей. Но

тогда было опьянение творчеством, новизна, напряженность, борьба, вызов.

В заключении словами Н.Бердяева хочется описать весь ужас, весь

трагизм положения, в котором оказались творцы духовной культуры, цвет

нации, лучшие умы не только России, но и мира.

«Несчастье культурного ренессанса начала XX века было в том, что в нем

культурная элита была изолирована в небольшом круге и оторвана от широких

социальных течений того времени. Это имело роковые последствия в характере,

который приняла русская революция...Русские люди того времени жили в разных

этажах и даже в разных веках. Культурный ренессанс не имел сколько-нибудь

широкого социального излучения.... Многие сторонники и выразители

культурного ренессанса оставались левыми, сочувствовали революции, но было

охлаждение к социальным вопросам, была поглощенность новыми проблемами

философского, эстетического, религиозного, мистического характера, которые

оставались чуждыми людям, активно участвовавшим в социальном движении...

Интеллигенция совершила акт самоубийства. В России до революции

образовались как бы две расы. И вина была на обеих сторонах, то есть и на

деятелях ренессанса, на их социальном и нравственном равнодушии...

Раскол, характерный для русской истории, раскол, нараставший весь XIX

век, бездна, развернувшаяся между верхним утонченным культурным слоем и

широкими кругами, народными и интеллигентскими, привели к тому, что русский

культурный ренессанс провалился в эту раскрывшуюся бездну. Революция начала

уничтожать этот культурный ренессанс и преследовать творцов культуры...

Деятели русской духовной культуры в значительной своей части принуждены

были переселиться за рубеж. Отчасти это была расплата за социальное

равнодушие творцов духовной культуры»[8].

Литература:

1. Бердяев Н. «Самопознание», М., 1990.

2. Белый А. «Начало века», М., 1990

3. Белый А. «Между двух революций», М., 1990

4. Долгополов Л.К. «Андрей Белый и его роман «Петербург», Л., 1988

5. Блок А. «Десять поэтических книг», М., 1980

6. Русская поэзия XIX - начала XX в., М., 1987

7. Три века русской поэзии, М., 1968

8. Гиппиус З.Н. «Живые лица», Тбилиси, 1991

9. Большой энциклопедический словарь, М., 1994

-----------------------

[1] Бердяев Н. Самопознание. М., 1990, с. 129, 153.

[2] «Эпопея». Книга 3. Берлин, 1922, с. 254.

[3] Бальмонт К.Д. Горные вершины. Кн. 1. М. 1904, с. 75, 76, 94.

[4] Белый А. Арабески. Книга статей. М., 1911, с. 258.

* Эсхатология - религиозное учение о конечных судьбах мира и человека.

* Эзотерический - тайный, скрытый, предназначенный исключительно для

посвященных.

* Экстатический - восторженный, исступленный, находящийся в состоянии

экстаза.

[5] Белый А. Между двух революций. М., 1990, с.193.

[6] Гинзбург Лидия. О старом и новом. Статьи и очерки. Л., 1982, с. 349.

* Антропософия - сверхчувствительное познание мира через самопознание

человека как космического существа.

[7] Бердяев Н. Самопознание. М., 1990, с. 152.

[8] Бердяев Н. Самопознание. М., 1990, с. 138, 154.

Страницы: 1, 2, 3



Реклама
В соцсетях
скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты