того средство.
Обратившись к даосским текстам по сексуальной практике, мы легко
убедимся в том, что речь в них действительно ведется о некой
разновидности искусства. Их неизвестные авторы пишут о своем предмете
деловым и неподдельно целомудренным тоном, заботясь лишь о том, чтобы
научить читателя извлекать наибольшую пользу и радость из любовной
связи. Очень здравомысленный подход ! Кстати сказать, та же чисто
техническая функция, желание не поразить и не развлечь, а просто
«научить искусству» свойственны и всем без исключения эротическим
рисункам, созданным в старом Китае. Мы никогда не увидим на них
изображений женщины, представленной в качестве предмета эстетического
созерцания, т.е. отделенной от потока жизни, привлекательной и
недоступной. Мы видим лишь картины полового акта, которые служат
наставлением к действию, требует не отстраненного любования женщиной,
а интимного единения с нею в стихии творческого поновления бытия.
«То Инь, то Ян - вот что такое Дао», - гласит классическая
сентенция из древнейшего китайского канона «Книга Перемен».
Сексуальная практика как взаимодействие полов - это будет опыт
«полноты жизни». Вовлекая все человеческие переживания в безграничный
простор Желания, сексуальное чувство раскрывает себя в игре взаимных
замещений воздействия и отклика, силы и покоя, наполненности и
опустошенности, в этой игре природное встречается с культурным,
инстинкт - с умозрением. А в итоге эрос, по даосским представлениям,
не закабаляет, а освобождает посредством чистой, по-детски безмятежной
радости игры. Недаром соитие в даосской литературе именуется обычно
«утехой» или «забавой» (си). В этом пространстве неизбывной игры нет и
не может быть каких-либо общеобязательных норм или правил. В них есть
лишь обстоятельства и ситуации, которые разрешаются чутким и
творческим бдением духа.
Сексуальная практика истолковывалась даосами в категориях взаимного
обмена и даже взаимного замещения полярных начал бытия - энергии
мужской и женской, движения и покоя, воздействия и уступчивости,
твердости и мягкости и т.д. подобно всем мировым процессам,
свершающимся благодаря Дао, совокупление мужчины и женщины, в даосском
понимании, - это обмен сил Инь и Ян, который служит очищению и
развитию обоих начал. В даосской литературе говорится в этой связи об
«укреплении Ян посредством Инь» и «укреплении Инь посредством Ян».
Заметим попутно, что, хотя китайские сексологические книги адресованы
мужчинам и содержат рекомендации о том, каким образом мужчина должен
поглощать женскую Энергию, даосы видели в женщине равноправного
партнера мужчины и с полной серьезностью относились к ее сексуальным
запросам: в даосских книгах рекомендации, касающиеся сексуальной
практики, традиционно излагается от лица женщины (она зовется Чистой,
или Избранной, девой), мужчине даются советы не отбирать сверх меры
энергию у партнерши и т.д.
Ясно теперь, что совокупление мужчины и женщины в глазах даосв,
служило делу воспитания и совершенствования человека посредством
укоренения человеческой личности в социуме и в космосе. Оно было,
поистине, школой - школой нравственности и школой мистического
просветления, а проецирование физиологического акта в область
общественного, космологического, мистического символизма делало
половую любовь, помимо прочего, чистой игрой. Восприятие физической
любви как игры, «забавы» позволяло, ничуть не отказываясь от
чувственного наслаждения, погасить в половом влечении его
разрушительный, смертельный импульс вырвать из плотского тела любви
его смертоносное жало, отравившее столь многое в европейском духе.
Подтверждение этой догадке лежат на поверхности: даже откровенно
«порнографическим» романам иных китайских писателей совершенно чужд
вкус к садистским удовольствиям. Очевидно, китайцы даже в самых
вольных своих фантазиях не могли пренебречь в делах любви
церемониальной учтивостью и интригой, каковые тоже ведь являются в
своем роде игрой.
Наряду с сексуальной практикой даосизма самый пристальный интерес в
современном мире вызывают даосские школы кулачного боя, не совсем
точно именуемые школами гунфу или ушу (букв. «воинского искусства»).
Наверное, интерес этот не является только данью моде. В истоках его
таится смутная, не вполне осмысленная догадка о том, что традиция
воинского искусства даосов хранит в себе очень глубокую, но и
чрезвычайно практичную, действенную правду человеческого духа; что в
этой традиции мы находим подлинную, а не придуманную альтернативу
самоотчуждения человека, порожденному современной цивилизацией.
В традиции даосского «кулачного искусства» мы встречаемся с
практикой, в которой на удивление органично соединяются методика
оздоровления и омоложения, техника рукопашного боя, красота телесной
пластики и моральное совершенствование. И все эти грани «кулачного
искусства» Дао проникнуты духом легкой, как бы непритязательной и
потому истинно жизненной свободы. Последнее слово здесь принадлежит не
«приемом» и «методам», самому человеку, не связанному застывшими
формами, погруженному в стихию вольного творчества. Возможно же такое
потому, что даосский мастер, каким бы делом он ни занимался, верит,
что в жизни все само собой сходится наилучшим образом и подлинная
красота не может не быть одновременно истинной пользой и настоящей
добродетелью.
Не следует, конечно, забывать о качественном отличии мистического
опыта Дао и опыта предметного. Любовь к Дао - выше «любви к
искусству». Мастер Сюэ Дянь начал свою книгу о кулачном искусстве,
изданную в 20-х годах нашего столетия, с Празговора о различиях между
«воинским искусством» и «искусством Дао». «Те, кто упражняются в
воинском искусстве, - писал Сюэ Дянь, - заботится о позах и уповают на
физическую силу. Те, кто постигают искусство Дао, заботятся о питании
энергии и поддержании духа, движения свои направляют волей, а
раскрытия силы достигают через дух...» Нередко в китайской литературе
встречается даже противопоставление кулачного искусства и подлинного
мастерства - гунфу. Существует даже старинная поговорка, гласящая:
«все кулачные приемы не стоят одного гунфу».
Главный смысл занятий «кулачным искусством»для даосов состоит в
достижении личного бессмертия в вечной жизни школы. Доступно это лишь
тому, кто взрастил в себе «добродетель» (дэ) каковая у даосов
обозначает не просто соблюдение норм морали, но обретение в себе
«полноты жизненных свойств», постижение внутреннего совершенства
вещей. Поэтому человек, обладающий дэ, излучает несокрушимую мощь
жизни, всегда и всюду привлекает к себе людей, заставляет их быть
послушными его воле, но он воздействует на мир, не обнаруживает себя:
человек дэ, говорили древние даосы, не требует от других поклонения, а
люди чтут его, не доказывает свою правоту, а ему все верят, не
угрожает другим, а люди держатся с ним любезно и т.д.; возможно же
такое потому, что в дэ человекдостигает предела своего существования
и, погружаясь в поток творческого обновления мира, входит в интимное
соприкосновение с другими жизнями.
Теперь уже не будет удивительным узнать, что в даосских школах
«кулачного искусства» традиция осмыслялась как воспроизведение
космического процесса творения. Последний в категориях даосской мысли
означал круговое движение от первичного хаоса Единого ци к вторичному
хаосу неисчерпаемой конкретности бытия, каковой является, в сущности,
символом полноты человеческого присутствия в мире. Ибо бесконечно
разнообразный мир и есть мир подлинно человечный. Первичный Хаос
отождествлялся в даосизме с Беспредельным (уцзы), вторичный Хаос - с
Великим Пределом (тайцзы). В практике даосского ушу Беспредельное
воплощается в исходной стойке, Великий Предел - в комплексе
нормативных движений, символизирующих полноту бытия.
Как следствие, основу технического арсенала даосских школ ушу
составляет определенным образом стилизованные или, лучше сказать,
некие типовые движения - знаки одухотворенно-возвышенной, наполненной
сознанием жизни. Усваивая эти нормативные движения, ученик перенимает
символизируемые ими качества энергии и постепенно вживается,
«врастает» в матрицу вселенских метаморфоз. Такое обучение имело и
очевидную воспитательную ценность: оно неуклонно взбадривало сознание
учащегося, повышало его чувствительность и в конце концов делало его
восприимчивым к до-сущей, «прежденебесной» реальности мира.
Способность жить самим предчувствием жизни, знать «семена вещей» или,
говоря словами Чжуан-цзы, «быть таким, каким еще не бывал», и
составляла секрет «внутреннего достижения» (гунфу) даосских мастеров
кулачного искусства.
Цельность духовно-телесной жизни - или, можно сказать, прото-жизни
- Дао, воплощенная в круговороте Беспредельного и Великого Предела,
раскрывается во взаимодействии и взаимопроникновении полярных начал,
ведь она сама есть Хаос и непрестанно изменяет себе, «теряет себя».
Действие Дао - это преемственность в изменениях. Одним из главных
символов досской практики ушу является образ «непрерывно вьющейся
нити» или «бусин ожерелья, нанизанных на одну нить». Другими словами,
практика ушу представляет собой как бы ритмически организованную
последовательность жизненных моментов, где, как в музыке, различные
паузы, акценты, обертоны, вариации темы образуют неосязаемое, подлинно
символическое тело музыкального звучания. По словам старых учителей,
выполняя комплекс искусства, следует уподобиться «великой реке,
нескончаемо несущей свои воды», и выполнить весь комплекс «на одном
дыхании».
Ритм Единого Дыхания Дао складывается из чередования моментов
«открытия» и «закрытия», «собирания» и «рассеивания», «опустошения» и
«наполненности», «твердости» и «мягкости» и т.д. Даосы хорошо знали,
что каждая вещь постигается через свою противоположность: чтобы быть
твердым, нужно уметь быть мягким, истинное расслабление приходит после
моментов напряжения. А в итоге все движения в даосской гимнастике
совершаются по дуге, окружности, спирали, в конечном счете - по сфере,
каковая есть универсальный внутренний образ действия (не-действия) в
даосизме, символ гармонической полноты и завершенности бытия.
В даосских школах ушу различаются два вида этой сферы как прообраза
круговорота Дао: сфера большая, или внешняя, очерчиваемая пределами
досягаемости рук и ног, и сфера малая, или внутренняя, соответствующая
вращению тела вокруг своей оси или даже вращению Киноварного поля -
средоточию организма и точке скопления жизненной энергии. Большая
сфера имеет физические параметры, малая же сфера - реальность
духовная, опознаваемая жизненным опытом. Постижение большой сферы
приуготовляет открытие малой. Одно из правил ушу гласит: «Сначала
тренируй раскрытие, затем постигай свертывание». Внешняя и внутренняя
сфера выступают как зеркальными образами друг друга, причем внутреннее
движение (действие энергии) предвосхищает внешнее, физическое
движение. Принцип зеркальности легко угадывается в нормативных
движениях ушу, создающих образ некой динамической гармонии,
равнозначной энергетически заряженной «пустоте». Эти движения выявляют
присутствие в нас «единой нити» мировой энергии, распространяющейся по
своим особым, имеющим спиралевидную форму, силовым линиям.
Сказанное подводит нас к пониманию особого вида силы, обозначаемой
в даосской литературе иероглифом «цзин». Китайское понятие силы-цзин
не имеет даже приблизительных аналогов в европейских языках. Вообще
говоря, сила-цзин порождается организмом как единым целым и является
результатом не физического усилия, а, напротив, расслабления.
В даосских школах искусства существовала весьма подробная
классификация слы-цзин. Различались «сила наступательная» и «сила
защитная», «сила прилипания», «сила скручивания», «сила растяжения» и
т.д. Но все способы применения этой внутренней силы тела основывались
на общих принципах: «покоем контролировать движение», «мягкостью
одолевать твердость», «следованием за противником избегать урона».
Мастер даосской школы ушу умел «перенять» силу противника и сделать ее
своей. Искусство схватки было в конечном счете искусством «превращения
внутренней силы» (хуа цзин).
В лексиконе даосских мастеров ушу термин цзин обозначает не только
силу, но и особую чувствительность, даруемую действием «одухотворенной
энергии». Существовало понятие «сила понимания» (дун цзин), которое
относилось к способности предвосхищать и упреждать действия
противника, как о том говорится в старинной формуле: «он не двигается
- я не двигаюсь; он двигается - я двигаюсь прежде него».
В любом случае основой совершенствования в даосской традиции ушу
было «внутреннее дыхание», т.е. «вскармливание энергии» в соответствии
с принятыми среди даосов методиками дыхания, медитации и проч.
Основные ступени внутреннего совершенства, выделяемые в даосских
школах кулачного искусства, в точности соответствуют трем стадиям
восхождения даосского подвижника в практике взращивания «внутреннего
эликсира»: нижнее положение занимает «тренировка семени и его
превращения в энергию», средняя ступень - это «тренировка энергии и
его превращение в дух» и высшая - «тренировка духа и возвращение к
пустоте».
Другим распространенным критерием совершенствования в даосских
школах ушу была ступень внутреннего усвоения нормативных движений.
Высшим достижением здесь считалось отреченность от всех внешних форм
кулачного искусства, когда, по словам одного старого мастера, «единое
дыхание обращается привольно, и воля вовек не прерывается, движения
имеют очертания, но пропадают в бесследном, а знание секретов
мастерства уже неотличимо от деяний самой природы».
Много таит в себе тайн древнее китайское искусство, мировоззрение ,
мироощущение даосизма. Он необъятно многолик и многогранен.
Цивилизация старого Китая уже ушла в прошлое. Но ее мудрость,
вобравшая в себя опыт духовных исканий и подвижничества сотен
поколений, не умерла и не может умереть. Даосизм, как часть и, может
быть, самая часть этой мудрости, не потерял своей жизненности и
сегодня. Заветы древних даосов обращены к каждому, кто не
удовлетворяется условностями цивилизаций, морали, идеологий, но ищет
истинно великое и вечное, кто имеет мужество отказаться от мелочных
приобретений ради того, чтобы вместить в себя весь мир.
С п и с о к л и т е р а т у р ы.
1. Торчинов Е.А. Даосизм: Опыт историко - религиозные описания - Спб.:
1993.
2. Антология даосской философии. Перевод / Сост. В.В. Малявин, Б.Б.
Виногадский. - М.,1994.
3. Лукьянов А.Е. Истоки Дао. Древнекитайский миф.- М., 1992.
4. Древнекитайская философия. Т. 1-2.- М., 1972-1973.
5. Лукьянов А.Е. Становление философии на Востоке.- М.,1989.
